Ольга Стройнова

...и стали все они "трудоспособными"

В истории нашей страны, бесспорно, было да и есть большое число людей, подвиги которых легли в основу художественных произведений.

Например, Николай Островский и Алексей Маресьев. О победе человека над собственным увечьем, о преодолении самого себя, напомнило мне то, что на митингах протеста против преступного закона о монетизации льгот я увидела человека в инвалидной коляске.

Естественно, что любой инвалид стремится работать. Не только для того, чтобы заработать себе на жизнь, - что, впрочем, весьма немаловажно, - но и чтобы не чувствовать себя одиноким, обездоленным, оторванным от жизни. Но сегодня найти работу и здоровому человеку весьма непросто.

Раньше инвалидам платили пенсию на основании группы по инвалидности независимо от того, работал он или нет. У него было гарантированное денежное пособие и некоторый перечень льгот. Конечно, этого было недостаточно, но какой-то социальный минимум существовал.

Теперь же пенсия инвалиду определяется от группы инвалидности на основании "степени нетрудоспособности". Их всего четыре. Нулевая - значит, инвалид полностью трудоспособен. Первая и вторая означают частичную трудоспособность, а третья - нетрудоспособность вообще.

Устанавливают такую "степень нетрудоспособности" медико-социальные экспертизы (МСЭ). К работе этих, если можно так сказать, организаций у инвалидов колоссальные претензии. Так как в определении "степени" присутствует очень много субъективизма и очень много нездорового «интереса».

Грубо говоря, и Николая Островского, и Алексея Маресьева где-нибудь во Всеволожске сегодня запросто могли бы признать трудоспособными. Один, лежа на постели, писал, а потом диктовал выдающееся произведение "Как закалялась сталь". Другой «лихачил» на небесном транспорте…

На практике это выглядит так.

Страдающей тяжелой формой детского церебрального паралича девушке, проживающей где-нибудь в Агалатово, исполнилось 18 лет, что подразумевало автоматический переход из категории детей-инвалидов в категорию взрослых-инвалидов. В связи с вступлением в сознательный возраст девушке выдали в отделении медико-социальной экспертизы "Заключение об условиях и характере труда". «Предъявительница сего, - говорилось в нем, - имеет степень ограничения способности к трудовой деятельности, равную нулю. Ей противопоказан труд тяжелой и средней степени, труд, связанный с длительным пребыванием на ногах, с вибрацией, с неблагоприятными метеоусловиями. Может обучаться на бухгалтера с последующим трудоустройством в полном объеме".

Давая такое заключение, врач МСЭ даже не подумала о том, что для девушки это – приговор.

Там, где она живет, можно пройти только курсы бомжевания, а не бухгалтеров. А человеку, получившему нулевую степень ограничения способности к трудовой деятельности, ежемесячно причитается по 122-му закону всего 50 рублей - после вычета социального пакета.

Предположим, родители девушки все-таки наскребут денег на учебу. А курсы находятся в Санкт-Петербурге. Добираться туда надо либо на перекладных, либо на собственном автомобиле. Но согласно закону о монетизации льгот родители детей-инвалидов обязаны оплачивать проезд на общественном транспорте, а бесплатный автомобиль "Ока" им больше не положен.

Понятно, что от такой безысходности болезнь может только обостриться. И тогда одна дорога - в больницу. Но в родном поселке нет клиники, оснащенной всем необходимым. Значит, надо ехать туда, где она есть. Однако проезд инвалида с сопровождающим к месту лечения по 122-му закону тоже не подлежит оплате. Иными словами, куда ни кинь - всюду клин.

Я бы, наверное, никогда не поверила в существующий абсурд, если бы сама не слышала, как инвалиды криком кричали на митингах о своих проблемах.

Все инвалиды боятся переосвидетельствования, поскольку оно может снизить им пресловутую "степень нетрудоспособности", и где субъективизм врачей, подогретый их «интересом», возводится в ранг закона.

При том, что сегодня в стране более десяти миллионов инвалидов, комментарии излишни