Открытки 1942-1944 годов

Спасибо родственникам!

Теперь это кажется необычным, но открытки слали не только матери, но и персонально мне, 4-6-летнему пацану. Мои молодые дяди и тети скрашивали мою жизнь, голодную на еду и впечатления, картинками и вниманием.

Я отсканировал наилучше читаемую половину из сохранившихся открыток. Иные написаны карандашом и стёрлись или разрисованы мной. А некоторые куда-то "уплыли", — например, надолго запомнившаяся яркая фрейлинка, которую прислал дядя Ваня из Германии.

У Капиталины, Валентины и Зинаиды, маминых сестер, не было своих детей, и они питали ко мне материнские чувства. И до войны, и после я у них подолгу жил, а не дома.

Валентина работала конструктором на оборонном заводе. Неведомо, как она пережила страшную зиму 1941/42 года. Но вот что изумляет: 10.06.42 она пишет не о голоде и холоде, а о "Синем платочке".

Ее надежда на скорую встречу, вероятно, скрывает подцензурный намек на то, что вскоре ей предстоит эвакуация за Урал. Действительно, следующие открытки уже приходили из Барнаула.

Конечно, блокадные лишения позднее сказались на ее сердце, и она скончалась в 1957 году, в возрасте 45 лет.

Николай, брат отца, перед самой войной поступил в Академию художеств. Год-два, которые ему не хватало до призыва, провел в военном училище в Средней Азии. Новоиспеченных лейтенантов выпустили аккурат к Курской битве, где и был ранен.

Потом доучился-таки и стал заслуженным художником.

Сергей, мамин брат, всю блокаду, да и вообще всю жизнь работал на заводе "Большевик". Был он классный слесарь и мастер на все руки. Настоящий глава семьи со строгими правилами: "Слушайся и не балуй"

После прорыва блокады

Видимо, это был сигнал: пора возвращаться в Ленинград, пока комнату не заняли. Комната была соблазнительная (четвертый дом от Аничкова моста) и легко доступная (первый этаж). А разрешения вернуться вплоть до снятия блокады выдавали только через Москву и только избранным, к каковым мы не относились. Вот матери и пришлось подсуетиться…

В августе 1943 погиб отец. В конце года мама со мной вернулась в Ленинград, но прописаться в нашей комнате нам разрешили лишь в 1944, после полного снятия блокады. Все это время почта нам не приходила, даже если кто и писал.

Жил я в ту пору в семье дяди Вани, в Басковом переулке. Там же пошел в 1 класс школы №200 в сентябре 1944 года…