Евгений Евгеньевич ЧЕРНОВ, г. Всеволожск

Городские кляузники (приколы старого интеллигента)

120 лет тому назад в «Петербургской газете» появился рассказ под заглавием «Кляузник» за подписью Антоши Чехонте. Он сразу привлек внимание петербургской читающей публики тем, что в литературе того дня впервые были выставлены наружу отвратительные пороки маленького человека, житейская ничтожность которого была обнажена с саркастической беспощадностью. Так состоялся великий русский писатель Антон Павлович Чехов.

В 1900 году вышло его первое собрание сочинений, где этот рассказ был уже опубликован под названием «Унтер Пришибеев». Герой сего рассказа заявлял: «Я не мужик, я унтер-офицер. Все порядки знаю. А мужик – простой человек, он ничего не понимает и должен меня слушать, потому – для его пользы».

Недавно попала мне на глаза газетка определенного пошиба. «На Дороге жизни» называется. И развеселила меня в ней закамуфлированная статеечка Екатерины Смоленской «Волшебный сон редактора». Настолько развеселила, что я вспомнил Антона Павловича, который писал, что зависть и себялюбие, злоба и тщеславие имеют самые роковые последствия для их носителей. Для кляузников, которые расплодились в нашем городе в последнее время, в первую очередь.

Снимая шляпу перед русским гением бичевания человеческих пороков, с сожалением отмечаю, что и спустя 100 лет после смерти Чехова, его убийственная сатира современна по сей день.

Человеческие пороки в нашем городе выплескиваются уже через край. Все это подвигло меня взяться за перо и вынести на суд читателей «Ветеранской правды» мою литературную стряпню - На деревню дедушке.

«А еще, дорогой Владимир Владимирович, приехал в наш Город лет 20 тому назад кляузник, похожий на каптенармуса. Чином, правда, он повыше будет – майор в отставке. Так он подписывает свои доносы.

За эти 20 лет бухгалтерию завел, в коей на всякого старожила «дело» пронумеровано. Ходит он по нашему городу и пишет доносы на тех, кто ему перечит. Музей не так строят или не там стоит – «сигнализирует» в прокуратуру, улицу не тем именем назвали – разразился праведным гневом губернатору, стихи его не печатают – исковое заявление в суд о зажиме свободы слова подал. Даже на героев Советского Союза донос настрочил – историю своего гвардейского полка не так, как он, трактуют.

Майора в отставке знают не только в Городе. Он даже президента достал. В его Администрации он проходит под грифом – дояр запаса. За то, что он доит историю, осеменяет своими плевелами будущее и сбивает из них натуральные сливки и сметану для себя в настоящем.

В канцелярии губернатора майорские доносы сразу же отправляют на выбраковку. Там он проходит под кодовым названием - комиссованный фрезеровщик. От его доносов, считает губернатор, даже металл ржавеет.

Этот силлогизм он вывел для себя, прочитав в присланном майором сборнике стихов, с дарственной надписью автора, такие строки, как:

«Опять в глазах моих зазор, он мне сужает весь обзор, 
Из-за угла и даже с гор, музея Города позор.
Он как бельмо в моих глазах, он застит свет в моих стихах
Музей пора давным-давно закрыть и сделать казино».

Кстати, последняя строчка чем–то заинтересовала губернатора. И слово «казино» все чаще стали склонять со словом – музей, куда зачастили с визитами его чиновники на предмет: «А почему бы и нет?»

Второй кляузник рангом повыше будет. Величает себя академиком. Правда, поселкового масштаба. Да и мантию академическую с него сняли лет 17 назад за содом-гомморовские грешки, до которых академик был большой охотник. В то время относились к ним сильно брезгливо и карали за свальные поваляшки не столь либерально, как нынче. Сегодня же академик с гордостью открыл голубой салон, куда потянулись архитекторы–ницшеанцы, майоры–декаденты, налимы из калашного ряда и даже молодые, продвинутые политики.

Его доносы печатают в газетке «На обочине жизни». В ней провинциальный недоумок, скверно говорящий не то что по-французски, или на худой конец, на правильном русском языке, но даже по-новгородски, пытается учить нас, как вырубать вишневый сад родной истории, глумится над белой чайкой наших старых судеб, бьющейся в тенетах нелегкого бытия.

С этим кляузником медицине серьезно заняться надо бы. Генитализирующая личность распада, когда он пришел на прием к психиатру, тот задумчиво заметил, что в его практике подобный случай был единственный раз. Тогда все стадо пришлось вырезать. А клиника пластической хирургии, куда обратился стареющий эстет-борзописец по поводу обрезания перед поездкой в Израиль, посоветовала ему сделать проще: заморозить и обломать.

Он постоянно трясет головой, считая, что там застряла мысль. Хотя в его мозгу не слышны даже шорохи. Он так и умрет от их одиночества.

Вот такие «знаменитые» люди и их три сестры - зависть, злоба и ненависть - живут среди нас.

Дорогой дедушка, Владимир Владимирович! Христом Богом молю, забери ты их отсюда, дай ты майору дом с мезонином где-нибудь на острове Сахалин, а академика болезного определи в палату №6. С анной на шее. Либо с камнем на вые».

Вот на такие, несвойственные и предосудительные в мое время, приколы на старости лет меня вдохновила литературная ничтожность сказок, опубликованных Чачиным в своей газете.

Рахьинский баловник подпустил розового туману. А житель Всеволожска измазался в нем с ног до головы, спереди, и, особенно, сзади.

Собственно, это и вся прозаическая ценность сказки и сказочников. Однако порой даже такая литературная "бестолочь" сама по себе интересна. Как диагноз. Екатерине Смоленской, в том числе. Хотя убежден, что ее нет в природе, и под этим псевдонимом подписались не катькины шаловливые ручонки, а порочная лапка с мозолями от шаловливых игрищ.

Недавно у меня спросили два залетных московских молодца, претендующих по губернаторскому соизволению на аренду музейной земли, кто она такая. Я брякнул, мол, вам не все равно? А они отвечают: «Ты, дед, многое не догоняешь. Если она имеет такой «талант» и смелость его высказывать, то и зубов она должна иметь в два раза больше, чем у нее есть. Очень хотим посмотреть на этот уникум. Нельзя же сразу такой талант в землю зарывать»

Я высказал им свое соображение, что если авторов этой «сказки» и кличут Катькой или Светкой, то в очень специфических кругах. «Догнало, дед», - заржали они и поехали по закуткам этих специфических кругов.

А я снова открыл закладку томика Антона Павловича Чехова, на странице, где он бичевал гвардии майора Язь... Тьфу, прости, Господи, за глупую обмолвку. Унтера Пришибеева.

 От редакции

Музейные «сказки»

Деятельность нашей газеты по защите Всеволожского государственного историко-краеведческого музея вызывает, судя по письмам читателей, однозначно положительную оценку.

Кроме властных структур, претендующих в своих целях на музейную землю, лишь два жителя города: Яськов и Минина высказали иную точку зрения. Но в 18 и 19 номерах газеты «На Дороге жизни» появилась неожиданная трактовка этой проблемы, поданная в форме «творческой сказки Екатерины Смоленской» и послесловия к ней, майора в отставке Яськова. Первая сказочно сочинила о материальной заинтересованности некой редакции в борьбе за краеведческий музей. Второй более определенно соотнес «Катину сказку» с моей фамилией, с названием нашей газеты и фамилией директора Всеволожского государственного историко-краеведческого музея М.С. Ратниковой.

В ответ на эти опусы мы публикуем литературную гиперболу нашего земляка, Чернова Евгения Евгеньевича, жителя блокадного Всеволожска, который, прочитав «смоленские сказки», и намеки отставного майора Яськова, блеснул изяществом старой литературной школы.

Мы посчитали за честь опубликовать его эссе в нашей газете.

Д. Силаев, редактор