Знаем ли мы молодёжь?

Косово. Ирак. Вступление в НАТО стран Балтии и, вероятно, вскоре Украины и Грузии. Выход США из Договора по ПРО, появление американских ракет в Польше и Чехии. Видимо, всё это - внешние звенья программы по подготовке оранжевой революции в России к 2012 году, разработанной в ЦРУ США.

Внутренними звеньями служат (по слову В.Распутина) моральное и материальное мародёрство, которые царят в элите, а под влиянием её и телевизионного продукта, ею изготавливаемого, – и в обществе целом. В том же ряду - взращивание поверхностного, как лишай, молодого поколения, исподволь подготавливаемого к разрушению России.

Удастся ли им? Выстоим ли мы?…


К новой молодежной политике

Конспект статей Константина Крылова, главного редактора газеты "Спецназ России"

Когда мы говорим о молодежи, мы находимся под влиянием мифа в том, что молодежь, поскольку она молодая, это некоторая среда, из которой исходят инновации. Это не так, молодежь действительно связана с новым, но она является не создателем, а потребителем нового.

Современная экономика основана на непрерывном производстве новинок. Именно новшество является тем двигателем, который крутит рыночное колесо. И молодёжь является важнейшим передаточным звеном в этой машине. Это особый класс, выращиваемый и воспитываемый именно для того, чтобы заставить его потреблять новое только потому, что оно новое.

Молодёжь как класс пассивных потребителей инноваций

Для человека "в возрасте" естественен консерватизм. Он не ищет добра от добра, он трезво расценивает свои адаптационные возможности, у него есть привычки и пристрастия, а главное — у него с возрастом иногда просыпается способность к критическому мышлению. Из товаров он будет выбирать добротное и проверенное временем, а не наоборот.

Всё это, с точки зрения рынка, очень плохо.

Что делать? Во-первых, воздействовать на потребителя административными методами: например, решением верхнего руководства заменять компьютеры в госучреждениях, заодно менять форматы документов, что вынуждает пользователей в конце концов приобретать новые модели. Или, скажем, объявить все старые автомобили "не соответствующими экологическим нормам" и тем самым принудить население к покупке новых. Можно ещё применять социальное манипулирование — например, всё время тасовать символы статуса ("неприлично ездить на старой машине"). Наконец, есть традиционная реклама и — даже — реальные преимущества новых товаров.

Однако же, всего этого недостаточно. Взрослый человек вполне способен разобраться в товарных качествах продукта — или не захотеть разбираться в них, пока не припрёт. А главное, лавина инноваций в таком случае сужается до узкого ручейка "проверенного и признанного хорошим". Поэтому в обществе нужен класс самозабвенных потребителей новинок, которые будут их скупать только потому, что их раньше не было на прилавках. Именно таким класом и является молодёжь.

Что такое "молодёжь" в более или менее развитых современных странах? Прежде всего, это сообщество относительно свободных людей — во всяком случае, более свободных, нежели прочие. Прежде всего: у родителей нет власти над выросшим ребёнком, а он не считает себя хоть чем-то обязанным родителям. Культура активно это поощряет, всячески препятствуя слишком прозрачной межпоколенческой коммуникации и пестуя мифы о "разрывах в межпоколенческой коммуникации", "потерянности и непонятости поколения Х" и т. п. Молодёжные субкультуры поощряют всяческие проявления "индивидуальности", понимаемой как форсированное отличие от "других" ("быть не таким, как все").

Всё это делается с одной целью — прервать межпоколенческую коммуникацию. Мнения взрослых не должны оказывать влияния на мнения молодёжи. Более того, весьма желательно, чтобы они принимались в штыки. Тогда опыт "уже поживших" не будет мешать манипулированию неокрепшими мозгами мальков.

Бунтарство

Молодёжь потребляет не самое лучшее, не самое совершенное, не самое интересное, а — новое, "только сделанное", "современное". Она является коллективным бета-тестером любых инноваций. Это же и служит — в отличие от мало кого волнующих паспортных данных — и критерием принадлежности к молодёжи. Грубо говоря, человек может считать себя относящимся к "молодёжи", пока он может купить какую-нибудь новую недешёвую штучку только потому, что она "прикольная" — и вообще пока это слово для него что-то значит.

Это касается и такой важнейшей части культуры, как политика.

Грубо говоря, молодёжи пристало увлекаться самыми новыми — и, как правило, ложными и завиральными — политическими идеями (Хотя бы потому, что в области политической жизни трудно придумать нечто новое, что было бы ещё и сколько-нибудь верным и жизнеспособным). То, что увлекается ими именно молодёжь, предохраняет общество от их осуществления на практике. Молодёжь воспитана так, что ей быстро надоедает всё, чем она занимается — а, следовательно, она не способна сделать ничего серьёзного (даже наделать бед) без помощи и руководства старших, ибо всякое успешное дело (тем более политическое) требует времени и упорства — качества, которые потребителю инноваций прямо-таки противопоказаны. Мелкие же эксцессы можно не принимать в расчёт. Если чем-то увлекается именно молодые, то это, в общем, безопасно.

Зато проверять вирулёнтность и привлекательность новых политических конструктов in anima vili можно и нужно. Разумеется, не столько идей как таковых — об этом молодым думать рано, — сколько ради отыскания новых риторических и рекламных ходов. Если "молодые дурни" ведутся на такую-то риторику — значит, кое-что в ней есть и её стоит со временем использовать. Хороший пример тому — история слова "революция" и всей околореволюционной болтовни. Отработанная на молодёжных движениях шестидесятых (оказывается, вполне обеспеченные и неплохо образованные мальчики и девочки исправно ведутся на "маоизм", "прямое действие", "мировой пожар" и т. п.) та же самая риторика, доведённая до совершенства, с успехом обслуживает оранжевые и розовые революции на территории бывшего СССР. И это чудесно работает в интересах американских неоконов — слова-то проверенные.

В этом смысле известное черчиллевское высказывание о том, что "не бывший в молодости радикалом не имеет сердца, а не ставший в зрелые года консерваторов не имеет разума", является просто точным описанием положения вещей. Молодым "разум" и не положен по статусу: сначала надо отработать своё, честно увлекаясь какими-нибудь "заумными идеями" (которые хотя бы теоретически могут оказаться небесполезными), а уж потом, "переболев" и "перебесившись" — перестать "быть молодым" и обзавестись настоящими, правильными убеждениями.

Статус человеческого черновика

Здесь мы сталкиваемся с одним из самых своеобразных сторон самой идеи молодёжи. Если кратко, то молодёжь пользуется особым онтологическим статусом. Это статус человеческого черновика. Сделанное в молодости как бы не считается "совсем настоящим". Все выборы, клятвы, решения, даже конкретные действия, сделанные молодым человеком, имеют ослабленную силу по сравнению с такими же выборами, клятвами, решениями и действиями "совсем взрослого". Всё это — нечто вроде спорта, то есть нечто условное, что всегда можно переиграть. Можно сменить десять работ, сто подружек, попробовать однополый секс, побыть анархистом и фашистом, разбить витрину "Макдональдса" — всё это не то чтобы поощряется (наказание за разбитую витрину будет реальным), но не виснет на вороту и не становится пудовой гирей на спине. Известно же, что молодость — такое время, когда человек пробует жизнь на вкус, "падает и ошибается", и это даже хорошо. Напротив, от взрослого требуется безошибочность, безупречность и очень далеко тянущаяся ответственность.

Этот онтологический статус сейчас отливается в очень конкретную форму. А именно: современная западная молодёжь представляет из себя так называемое меньшинство (minority).

Более того, во всех "меньшинствах" нетрудно заметить нечто "молодёжное". Это касается именно что всех меньшинств — начиная от национальных и кончая сексуальными.

Что такое "меньшинства" в их современном понимании? Во-первых, это эксцентрические общности, определяющие себя через отличия ("мы не такие, как вы"). Во-вторых, они нуждаются в эмансипации и признании своего права на это отличие ("…и вы должны нас уважать такими, какие мы есть"), причём это право они, как правило, получают. В-третьих, это самоутверждение обязательно публично и крикливо: не так важно получить права, как заявить о них. Всё это — типично подростковое поведение: именно так мальчик требует от родителей, чтобы они уважали его права (бить баклуши, пить пиво, курить траву и т.п.)

Интересен и аспект "экспериментальности" меньшинств. Иногда это слово произносится прямо: например, сексуальные извращения — и особенно попытки приобщения к ним впервые — обычно именуют "сексуальными экспериментами". В ещё большей степени это относится к экзотическим меньшинствам, само существование которых связано с современными технологиями — например, с сообществом любителей вживлять себе подкожные имплантанты. Тут слово "эксперимент" оправдывает всё. Однако, и такие солидные, классические меньшинства, как национальные диаспоры, тоже всё чаще предлагают "большому обществу" воспринимать себя как своего рода "культурные эксперименты", которые ни в коем случае нельзя "прерывать" (этой риторикой, в частности, оправдываются самые дикие традиции). Наконец, безответственность (или, чаще, сниженная ответственность) меньшинств полностью аналогична снисходительным возрастным скидкам "для молодых".

Опыт Китая

Интересный опыт использования молодёжи для организации массовых репрессий продемонстрировал маоистский Китай. "Великий Кормчий" вообще был очень хорошим социальным манипулятором. В известной истории с "культурной революцией" он поступил гениально — использовал молодёжь ("хунвейбинов") для зачистки антипатриотической и антинациональной части китайской интеллигенции и прогнивших управленцев, исполненных ненависти и презрения к своей стране.

В XIX–XX веках китайская интеллигенция, особенно получившая начатки европейского образования, глубоко презирала свою страну и свой народ — почти с той же силой, что и русская интеллигенция того же времени. Достаточно сравнить такой шедевр русофобского глумления, как "Историю одного города" Салтыкова-Щедрина и "Заметки о кошачьем городе" Лао Шэ, чтобы заметить далеко идущее сходство. Однако, в отличие от благополучного Щедрина, Лао Шэ — и ему подобным — разбили головы молодые хунвейбины. После физического уничтожения носителей национального самоотрицания можно было приступить к "четырём модернизациям", не опасаясь "перестройки". Когда же на площади Тяньаньмынь раздавили последних диссидентов, Китай уверенно ступил на путь, ведущий к богатству, процветанию и статусу сверхдержавы.

Однако, ещё важнее было то, что по окончанию "культурной революции" вчерашние хунвейбины спокойно вернулись в лоно китайского социума и стали послушными гражданами, хорошими родителями и настоящими китайцами. Революционная молодость была как бы аннулирована, осознана как "небывшая". И это несмотря на все традиции "сыновней почтительности" (Конечно, речь идёт именно о массовых репрессиях, а не, скажем, о войне. На войне молодёжь быстро взрослеет, поскольку рискует жизнью. Репрессии же — ситуация полной безнаказанности со стороны репрессирующих: "можно всех бить и за это ничего не будет".).

Постсоветская молодёжь

Современный российский социум возник в результате социального дефолта. Абсолютно все навыки, привычки, наработанные модели поведения, способы заработка, умения жить и выживать — всё это в течение года-двух оказалось обесцененным, как советские рубли. Стало непонятно, как жить. Повезло тем, у кого было куда откатываться — например, тем же кавказцам, которые усвоили советские порядки очень поверхностно и никогда не забывали "традиции гор". Больше всех пострадали русские — им откатываться было некуда.

В результате межпоколенческий разрыв, на Западе выстраиваемый и поддерживаемый сознательно, с контролем формы и размеров, в России, с одной стороны, превратился в пропасть, а с другой — все вместе, "предки" и "потомки" вместе — оказались по одну сторону этого разрыва.

В силу полного обесценивания навыков советской жизни, предки не могли научить потомков ничему вообще — даже привить им свои кулинарные привычки, поскольку даже еда стала другой. С другой стороны, "новая жизнь" настала для всех сразу. Её освоением занималось всё общество в целом. Все, невзирая на возраст, попали в ситуацию "молодых", но без преимуществ молодости.

"Черновой" характер первого постсоветского десятилетия настолько очевиден, что я не буду на этом останавливаться. Вкратце — всё вокруг воспринималось как плывущее, нереальное, могущее измениться в любой момент.

Отсюда, кстати, растут ноги у "нравственной аномии" девяностых, то есть чудовищного забвения "взрослой" морали (основанной на этике ответственности, на чтимой памяти предков и сознательного устроения жизни потомков) и её тотальной замены — повторяю, имевшей место во всех возрастных группах — нравами шпанистой и дебиловатой подростковой стайки. На таком фоне носители клановой и уголовная морали, естественно, стали доминировать: дети всегда проигрывают дядям, это естественно.

Из этого следует вывод. Само появление "молодёжных движений", "молодёжной политики" и вообще превращение молодёжи (той самой, которая от 15 до 25 лет) в некую отдельную политическую силу свидетельствует не об активизации разрушительных начал, а, наоборот, о некоей стабилизации положения. "Молодёжь" существует там, где существуют взрослые, а до недавнего времени "взрослая позиция" в России была не просто не востребована, но, по сути, даже и невозможна. Дети почуяли это первыми — и радостно занялись обычными молодёжными делами. Что, безусловно, хорошо.

Однако это не снимает главную проблему постсоветского общества — проблему взрослой позиции. Как "быть молодым", сейчас уже в целом ясно. Как возможен в современной России "честный труженик", "отец семейства", "преуспевший в жизни человек" — совершенно непонятно. И пока это не станет понятным, российское общество нельзя считать состоявшимся.

Несмотря на то, что российское общество помешано на идее успеха, реальных образов успеха (особенно успеха умеренного, "жизненного зачёта") в нём так и не появилось. Вернее, существует лишь одна такая модель: эмиграция. Успешный человек — это человек, либо уехавший в США или Израиль, либо устроившийся на Родине в одном из московских анклавов "как бы западной жизни". Однако всё это не имеет никакого отношения к настоящему успеху, определяемому формулировками типа "честно разбогател, заслужил уважение, передал нажитое детям". У нынешних "успешных" со всем этим большие проблемы.

Реальную уличную политику делают только неадекваты

Та реинкарнация комсомола-лайт, который сейчас называется движением «Наши», и прочие такого рода проекты, безусловно, не могут конкурировать с теми технологиями, которые применяют те же самые оранжевые. Это не значит, что эти проекты безнадежные. Комсомол, между прочим, тоже был вполне полезной организацией.

Идеология, основанная на невразумительных словах типа «свобода», «патриотизм» и так далее, без какого бы то ни было раскрытия, лишена содержания. Как только дело доходит до фактов, выясняется, что, например, патриотизм нужен, но патриотизм без национализма, свобода – без вседозволенности, то есть вещи неинтересные. Демократия предстает как нечто скучное.

Ну, действительно, что может быть скучнее, чем предложить людям дежурить на избирательных участках, это скучная, нудная работа, все мы это знаем. В этом отношении куда перспективнее было бы договориться с МЧС, чтобы «Наши» ездили с МЧС и разбирали завалы, все интереснее.

Необходимый, не скажу драйв, но хотя бы некоторая рабочая технология «Наших» имела бы смысл. Я не случайно вспомнил МЧС. Имело бы смысл, например, в рамках того же самого движения возобновить тот бодрый комсомольский дух, который когда-то был столь эффективен. Но нужно четко понимать, что по соотношению цена – затраты настоящая революционная технология, когда деньги дают сумасшедшим, безумцам, неадекватным личностям, всегда эффективнее.

Именно такого рода неадекваты и делают реальную политику, по крайней мере, реальную уличную политику. Именно они, эти странные люди, не очень разделяющие, может быть, какие-то правильные с нашей точки зрения идеи, обладают колоссальным разрушительным потенциалом, а в данном случае это именно то, что нужно.

В этом отношении, было бы очень хорошо, если бы планировщики новой молодежной политики работали бы, что называется, двумя руками, а именно, существовало бы молодежное движение для молодых бюрократов и существовало бы что-то альтернативное, работающее против тех же самых импортируемых революций.


Молодежь - по разные стороны баррикад

Александр Тарасов

Когда мне в последнее время СМИ говорят о «проблемах молодежи», я не знаю, как на это реагировать: то ли смеяться, то ли матерно ругаться. Словосочетание «проблемы молодежи» в сегодняшней России, строго говоря, утратило смысл и превратилось в такое же ритуальное выражение, как «стабильность» или «удвоение ВВП».

Дело в том, что сейчас в стране нет просто молодежи. Предполагать, что люди, входящие в одну и ту же возрастную категорию, уже в силу одного этого факта сегодня сталкиваются с одними и теми же проблемами и вопросами, – ненаучно. Это еще мягко сказано. Смело можно сказать и по-другому: это демагогия.

В современной России молодые люди находятся в несопоставимых стартовых условиях, во-первых, в условиях жесткой конкуренции по отношению друг к другу, во-вторых, и в-третьих (и в самых главных) экономические, социальные, имущественные, политические интересы разных групп молодежи зачастую не просто противоречат, а прямо враждебны друг другу. В таких условиях у них не просто нет общих проблем, но они часто являются не только проблемой, но и угрозой друг для друга – как индивидуально, так и на уровне социальных групп. В сегодняшней молодежной среде существуют не просто объективные противоречия между разными группами молодежи, но противоречия непримиримые, антагонистические, причем одни группы молодежи могут рассчитывать при утверждении (защите) своей позиции на помощь «старших» и даже прямо властных структур, а другие – не могут и, более того, подвергаются дискриминации и даже репрессиям со стороны властных структур.

Эта ситуация классового расслоения – типичного для капиталистического общества – давно описана в русской пословице «У одних щи жидки, у других жемчуг мелок». Но поскольку большинство нашей «пишущей братии» – люди благополучные (еще с советского периода) и вращаются в благополучных кругах (среди себе подобных либо среди спонсоров, чьи интересы они – не бесплатно, естественно – отстаивают в «публичном пространстве»), разумеется, этим людям и самим кажется, что в целом «все не так уж плохо» – и они пытаются в этом убедить читателей (зрителей, слушателей).

Та же молодежь, которая в результате политики властвующей элиты сброшена на дно общества и лишена социальных перспектив, не имеет институтов и каналов, посредством которых она может донести свое мнение до «публичного пространства», контролируемого «большими СМИ», практически сплошь купленными правительством и большим бизнесом.

Классовые расслоения

Всякая социальная система отбирает и воспитывает некоторое количество молодежи, призванной поддерживать и укреплять существование именно этой социальной системы – и такая молодежь получает от системы поощрения и привилегии. В нацистской Германии молодые люди, отобранные в «элиту элит» – СС – тоже не сталкивались с какими-либо особыми проблемами.

Возможно, есть люди, которым интересно говорить именно о такой молодежи. Мне – нет. В частности, и потому, что паразиты и угнетатели никогда не были той частью социального организма, которая способствовала бы развитию и прогрессу общества.

Реальные проблемы сосредоточены по другую сторону баррикад – среди бедных, угнетенных, ущемленных в правах, отверженных. Кстати сказать, таких – большинство, что бы нам ни рассказывали вальяжные московские профессора и прочие идеологические проститутки. Во-первых, это проблемы социально-экономические.

И самая первая и главная: социальное неравенство, бедность, нищета. Вопреки сказкам о «стабилизации» и «экономическом росте», которыми нас пичкают оплаченные Кремлем и администрацией президента СМИ, социальное расслоение не уменьшается, а нарастает. […] Возможность развития ребенка, подростка, молодого человека сегодня напрямую зависит от материального положения его семьи и места проживания. Я уже не говорю о том, что нищета убивает в человеке чувство достоинства, самоуважения.

Эту проблему, однако, молодежь не сама для себя создала; она порождена действиями власти. Решить эту проблему наша власть не в состоянии – и не собирается ее решать. Поскольку именно представители власти и есть те люди, которые извлекают прибыль из социального неравенства, бедности и нищеты части общества.

Беспризорность и преступность

Связанной с этой проблемой является и проблема беспризорности и безнадзорности. Да, число беспризорников в последние годы сократилось – но не в результате усилий власти, а потому что пик беспризорности пришелся на середину 90-х годов – на годы гайдаровско-чубайсовских «реформ» – и беспризорники этого периода частью выросли (и пополнили население тюрем), частью погибли.

Эта проблема тоже создана не молодежью, а властью. И власть эту проблему тоже не собирается решать. Это видно уже из того факта, что по нынешнему законодательству все, что можно сделать с беспризорником, – это поместить его на месяц в пункт временного содержания. После чего беспризорного ребенка вновь выталкивают на улицу.

Следующая проблема этого круга – преступность. Известно, что детская и подростковая преступность растет, и вообще преступность у нас практически поголовно молодежная, вызванная социальным неравенством, бедностью, нищетой и предельной доступностью алкоголя и наркотиков. Поскольку официальная идеология, идеология капитализма ориентирует всех на материальный успех, а материальных средств на всех не хватает, поскольку распределены они более чем неравномерно и значительная часть населения ими обделена и не может их получить легальным путем («от трудов праведных не построишь палат каменных»), то эта проблема, порожденная властью, властью решена быть не может. В таких условиях дальнейшее омоложение преступности и увеличение числа жестоких и тяжких преступлений, совершаемых подростками и молодежью – явление естественное и неизбежное.

Разумеется, власть не собирается ничего менять. Существующая сегодня «правоохранительная» система – это огромный пылесос, высасывающий деньги из бедных и не облеченных властью и перераспределяющий эти деньги в пользу богатых и властью облеченных. Семьи преступивших закон молодых людей – источник постоянных доходов для адвокатов, милиции, прокуратуры, судейского аппарата, сотрудников ГУИН. Никто из них поэтому не заинтересован в снижении преступности, сокращении числа преступников, борьбе с преступностью. Какой же дурак будет резать курицу, несущую золотые яйца?

Взрывной рост социальных болезней

Безусловно, социальные болезни – туберкулез, чесотка и другие паразитарные заболевания, гепатиты, желудочно-кишечные инфекции, кожные и венерические заболевания – поражают в основном не детей богатых, а являются порождением нищеты и бездомности. Рассадником этих заболеваний стали, в частности, тюрьмы.

Разумеется, эту проблему тоже не дети и не молодежь специально сами для себя создали, поскольку не они проводили пресловутые «экономические реформы». И, разумеется, власть не собирается эту проблему решать: социальные болезни все более скапливаются в социальному низу общества, а власти на бедных давно плевать. Больные, кстати, более зависимы от власти и не склонны к бунтам. Угроза лишиться пусть эфемерного и паллиативного, но лечения хорошо действует на больного туберкулезом или СПИДом, заставляет его делать то, что от него требуют: работать за еду и «лечение», давать ложные показания в суде и т.п. Поэтому руководство ГУИН никак не противодействует чудовищному, никогда прежде не виданному в истории отечественных тюрем разрастанию числа «опущенных»: пусть это – рассадник СПИДа, но зато это – самый зависимый и потому самый управляемый «контингент».

Секс-индустрия

Напрямую с этими же проблемами связан и грандиозный расцвет индустрии сексуальной эксплуатации детей и подростков, детской и подростковой проституции и порнографии.

Разумеется, секс-индустрия, порно-индустрия и организованная проституция тоже не детьми и подростками созданы. Разумеется, это – порождение политики власти, раз в стране действуют законы, не запрещающие занятие проституцией, ограничивающие – очень условно – лишь незаконный оборот порнографии и до сих пор не желающие вообще всерьез рассматривать понятие сексуальной эксплуатации. Активно – через «большие СМИ» – насаждается идея, что проституцию «невозможно победить», и замалчивается шведский опыт (запрет не на предоставление услуг проституток, а на получение их, то есть наказание клиента; между прочим, хорошо действует).

Поскольку имморализм и примитивный гедонизм являются сегодня подлинным мировоззрением российских социальных верхов (показная религиозность – это не более чем ханжество, требование «правил игры», какими бы абсурдными они ни выглядели – пример еврея Фрадкова, неуклюже стоящего со свечкой в православной церкви, здесь особенно показателен), а эстетические и интеллектуальные запросы социальных верхов крайне примитивны (не идут дальше Церетели и Пугачевой), секс-индустрия и, в частности, порнография вполне нашу власть устраивают и идеально соответствуют ее запросам.

Наркомания и алкоголизм.

Очевидна прямая заинтересованность власти в алкоголизации и наркотизации молодежи как потенциально наиболее мятежной группы населения: известно же, что алкоголики и наркоманы не бунтуют, не устраивают революций: их интересы находятся в другом, иллюзорном мире, наркомания (в том числе и алкоголизм) – форма социального эскапизма. Наша власть достаточна грамотна и знает: в XX веке в России всего два раза вводили «сухой закон» – в связи с Русско-японской войной и в связи с I Мировой. И оба раза протрезвевшее население устраивало революции.

Кстати, сам тот факт, что спиртные напитки и табачные изделия – при том что и алкоголь, и никотин официально признаны наркотиками – легально продаются в России, выдает власть с головой: социальные верхи не препятствуют распространению этих двух наркотиков – и получают с этого немалый доход. А «борьба» с другими наркотиками связана всего лишь с тем, что в отличие от алкоголя и никотина, к которым в процессе эволюции большинство населения России частично приспособилось (как к неблагоприятным «природным» факторам), другие наркотики быстро делают свои жертвы нетрудоспособными, то есть не дают социальным верхам (большому бизнесу и государству) извлекать из них как из наемных работников прибыль в процессе производства.

Произвол власти

Власть систематически демонстрирует всему обществу, что в стране главенствует право сильного, это откровенно показали массовые избиения в Благовещенске и серия аналогичных событий в других местах. Проходящий сегодня в России передел собственности – в том числе с помощью рейдеров – в пользу «силовиков» лишь подтверждает легализацию этого «права сильного». Основная жертва действий «правоохранительных» органов, как известно – молодежь из небогатых семей, социально не защищенная и не имеющая возможности (в первую очередь финансовой) постоять за себя.

Это, кстати, проблема не только социально-экономическая, но и прямо политическая. «Латиноамериканизация» наших «правоохранителей», то есть превращение их, как в Латинской Америке в 60–70-е годы, в узаконенные банды, демонстрирует всем, что в сегодняшней России собственность и власть у того, у кого автомат и мундир, обрекает не одетую в мундиры и не вооруженную автоматами молодежь на роль неравноправных, лишенных законодательной защиты наемных рабов, принуждаемых к покорности силой. Так молодежь из небогатых семей ставится перед выбором: либо уход в банды (в том числе в банды в мундирах), либо существование без социальных перспектив. Латиноамериканский опыт, кстати, показывает, что только там удавалось заставить правящие элиты свернуть произвол полицейских банд, где ответом на этот произвол становилось возникновение партизанских движений.

Закрытие каналов вертикальной социальной мобильности

Отмечу последнюю проблему социально-экономического блока: превращение российского общества в сословное и даже в кастовое. Недоступность для бедных качественного образования оставляет их пожизненно в социальном низу. Непричастность к кланам, пробившимся к власти, препятствует социальному продвижению даже тех, кто талантлив от природы или смог чудом (в силу настойчивости и по другим аналогичным причинам) получить достойное образование: хорошие рабочие места зарезервированы за своими, «чужих» туда не берут.

Власть даже не воспринимает это как проблему, поскольку это не ее проблема, то есть не проблема богатых, не проблема правящего класса России – бюрократ-буржуазии. Хотя, безусловно, власть знает о реальном положении дел – именно этим объясняется демагогия лидеров «Наших», вовлекавших в организацию провинциальную молодежь без связей и денег обещанием сделать из нее «будущую элиту».

Крах культуры

Я перечислил лишь социально-экономические проблемы, с которыми сталкивается современная российская молодежь из социальных низов, то есть не принадлежащая к бюрократ-буржуазии или к слою «интеллектуалов», обслуживающему интересы бюрократ-буржуазии и находящемуся у него на содержании.

Есть еще и политические, и культурные проблемы, которые я, ограниченный размерами выступления, даже просто не могу сколько-то подробно разобрать. Могу лишь перечислить.

      Это:
  • культурная деградация (общества в целом и деградация молодежной культуры в первую очередь);
  • «реформа образования», которая в ближайшем будущем приведет к тотальному внедрению платного образования, резкому падению качества образования и образовательному социальному апартеиду: «элитному» образованию для социальной верхушки и видимости образования (на уровне ПТУ, если не церковно-приходской школы) для всех остальных;
  • тотальное наступление на культуру со стороны «поп-культуры», «массовой культуры», а также продажных и «желтых» СМИ – с их примитивным интеллектуальным, эстетическим и моральным уровнем, погоней за сенсациями и эксплуатацией ограниченного набора тем, таких как деньги, насилие и секс;
  • разрушение семейного и социального пространства, деградация семьи как института воспитания и эмоциональной поддержки, превращение неполной и неблагополучной семьи в социальную норму;
  • насаждение обскурантизма, мистицизма, религии; агрессивное наступление на науку и навязывание молодежи клерикально-ксенофобской картины мира; антиконституционное насаждение религии в школе и фактическое сращивание церкви и государства (по конституции, светского);
  • насаждение воинствующего индивидуализма, воспевание эгоизма и «культа успеха», что создает в молодежной среде атмосферу цинизма и тотального недоверия друг к другу; следствием этого является растущая асоциальность и психопатизация, неспособность к установлению длительных доверительных межличностных отношений (в том числе и в интимной сфере);
  • стремительное исчезновение единого культурного пространства; фрагментаризация и атомизация общества, что делает невозможным взаимопонимание среди молодых и, следовательно, их коллективную защиту своих прав и интересов;
  • углубление морального кризиса; исчезновение целей (кроме личного обогащения любой ценой) и независимых общественных (не навязанных властью под угрозой репрессии) авторитетов; неспособность потому к критическому восприятию информации, усиление зависимости от правительственной пропаганды и манипуляции сознанием; развитие в связи с этим конформизма;
  • насаждение ксенофобии (в первую очередь кавказофобии и исламофобии); фашизация общества и – особенно – молодежной среды;
  • отсутствие на практике (а не формально) основных политических свобод; превращение политики в закрытую ритуальную сферу; превращение властных структур в непрозрачные для общества корпорации по типу мафии или спецслужбы; внедрение закрытого принятия решений как метода управления;
  • полная дискредитация представительной демократии, в частности, института выборов и законодательной власти; превращение права на референдум в «мертвое право»;
  • прямое подавление любой настоящей (а не бутафорской – наподобие КПРФ и СПС) оппозиции.

Все это – реальные проблемы, с которыми сталкивается большинство молодежи и с которыми не сталкивается ее меньшинство (вернее, это меньшинство выигрывает от существования для большинства этих проблем). И водораздел откровенно проходит по классовому признаку.

Власть эти проблемы решить не в состоянии. Напротив, власть их породила и власть материально и политически заинтересована в наличии этих проблем. Власть (правящий класс) виновна в том, что эти проблемы вообще существуют.

В заключение хочу специально подчеркнуть: наше общество тяжело больно. От того, что проправительственные СМИ скрывают существование болезни, болезнь не исчезнет. Наоборот.

И лечение может быть только хирургическим.

Хостинг от uCoz